Бумеранг на один бросок - Страница 21

С этого дня ты стал стремительно, буквально на глазах, превращаться в человеческого детеныша. Очень скоро ты накопил словарный запас нормального ребенка двух с небольшим лет от роду, одновременно забывая эхайнский язык. Человек без особых церемоний вытеснял в тебе эхайна. Последним, что сказал мне эхайн, было все то же сакраментальное «Улла!» Случилось это, кажется, зимой сто тридцать восьмого года. А следующим утром ты уже говорил мне: «Пливетик, мама!» Ты был выше и крупнее своих сверстников, ты медленнее соображал, ты уже не был рыженьким, а просто соломенным. Ты не любил детские песенки, отказывался петь про зайку серенького и мишку косолапого, а с годами возненавидел популярную музыку и всегда был равнодушен к Озме. Зато обожал Моцарта, Вивальди и Виотти, а в особенности отчего-то лютню Винченцо Галилея. Я даже размечталась, что вот ты вырастешь и станешь профессиональным музыкантом, но у тебя не нашлось никаких к тому задатков, чувство ритма и слух оказались самыми ординарными. Надеюсь, ты не очень расстроен?.. Да, и глаза. Глазки твои с возрастом потемнели и утратили чистый янтарный цвет, и все же оставались невольным напоминанием о твоем странном происхождении. Но там, где мы жили, и где ты бывал в кругу ровесников, это ни у кого не вызывало удивления. Федерация, расползшаяся по многим удаленным мирам, давно уже состояла из такого количества подвидов homo sapiens, что ты вполне мог сойти за еще один. Помню только, что в детском санатории на Магии местные ребятишки звали тебя «Тигрункуль» — так на местном языке звучало имя Тигры из «Винни-Пуха».

Однажды я рискнула поинтересоваться судьбой своего экипажа. К своему изумлению, обнаружила, что командор Елена Климова по-прежнему числится действующим астронавтом и патрулирует какой-то чрезвычайно удаленный октант за пределами нормальной досягаемости. А жаль, я была бы не прочь перекинуться словечком сама с собой… Уж не знаю, как моим девочкам удавалось водить за нос весь Звездный Патруль, но с того момента мое доверие к информационным каналам Федерации было сильно подорвано. И я уверилась, что могу использовать это обстоятельство. Федерация настолько же сложна и велика, насколько и беспечна, чтобы в ней нельзя было затеряться женщине с ребенком. И где же это было проще всего сделать? Конечно, на Земле. На старушке-Земле, с ее патриархальной простотой, с ее необъятными обитаемыми пространствами, с ее старомодным невмешательством в личные дела и строжайшим соблюдением персональных свобод.

Наконец-то я отважилась претворить в жизнь свое обещание настоятельнице тайкунского приюта. У нас действительно появился дом… этот наш дом в карпатских лесах, где мы жили, а вернее — прятались долгие годы. Где-то на Земле жили мои родители, моя сестра Лидия, мои племянники. Но я не встречалась с ними, потому что, если верить информационным каналам Галактического Братства, командор Елена Климова еще не вышла в отставку. Я начала свою жизнь с чистого листа. У меня не было прошлого, и пришлось его придумать. Анна Морозова работала драйвером в далеких галактических миссиях, настолько далеких, что на Земле о них никто и не знал. Потом она родила сына при обстоятельствах, о которых не желала бы распространяться, и это побудило ее обосноваться в лучшем из миров. Все. Точка. Дальше начиналось право на неприкосновенность личной жизни, которое на Земле безусловно уважали. Я старалась не попадаться на глаза прежним знакомым. Как правило, мне это удавалось. Как правило… Несколько раз моя конспирация давала сбои. Помнишь того странного типа с косичками? Это был Хлодвиг, парень с галактического стационара «Скорпион». Сто лет тому назад, в прошлой жизни, он долго и красиво за мной ухаживал, и хотя все быльем поросло, мне стоило немалых трудов от него избавиться.

Ты был устроен в прекрасный колледж «Сан Рафаэль» в Алегрии, на райском острове Исла Инфантиль дель Эсте. Жизнь твоя потекла обычным чередом — да что я тебе рассказываю о том, что ты знаешь лучше моего?! На какое-то время ты растворился среди себе подобных… пока вдруг не маханул ввысь. Тебе-то что, ты только радовался, что стал звездой фенестры! Но не так давно у меня состоялся нелегкий разговор с сеньором Эрнандесом, главным медиком колледжа. Сеньор Э. выразил озабоченность твоим здоровьем. Его обеспокоили явные признаки гормональных отклонений в твоем растущем организме, Пока ничего страшного, говорил сеньор Э., мальчик выглядит здоровым и жизнерадостным, но кто поручится, что этот его внезапный, бурный и фантастический рост не окажется первыми признаками гигантизма и, да хранит его святая дева Мария дель Map, акромегалии?! Не даст ли прекрасная сеньора Морософф согласия на углубленные генетические исследования в отношении своего «chico bonito», каковые исследования означенному «chico» не доставят никаких болезненных либо даже неприятных ощущений и уж тем более не отразятся на его здоровье иначе, как благотворно? Доброму сеньору Э. было невдомек, насколько он был близок к истине. Генетический аппарат моего «chico bonito» действительно был устроен не так и работал по другим законам, нежели у всех остальных детей не только Алегрии, но и всей Земли. Ведь это был генетический аппарат обычного и, быть может, заурядного, но — эхайнского мальчишки. И первая же генетическая экспертиза показала бы это как дважды два. И хотя на Земле не было эхайнов (как мне тогда представлялось — хотя Консул… дядя Костя привел несколько контраргументов и даже… гм… один из них прихватил с собой), историю Великого Разделения с недавних пор действительно проходят в школе, а эхайнский генотип и стандарты эхайнских же фенотипов описаны в специальной литературе и вполне доступны для серьезного исследователя. А очаровательный сеньор Э. менее всего смахивал на дилетанта. Так примерно я рассуждала мысленно, сидя у него в кабинете с зажатым в руке высоким стаканом прохладительного и машинально кивая в такт его напевам. И поэтому, едва только он закончил излагать и выразил глубокое удовлетворение течением нашей беседы и моей внешностью, я покинула кабинет с твердым намерением забрать тебя из колледжа.